Неточные совпадения
Левин стоял довольно далеко. Тяжело, с хрипом дышавший подле него один дворянин и другой, скрипевший толстыми подошвами, мешали ему ясно слышать. Он издалека слышал только мягкий голос предводителя, потом визгливый голос ядовитого дворянина и потом голос Свияжского. Они спорили, сколько он мог понять, о
значении статьи
закона и о
значении слов: находившегося под следствием.
Смех, которым ответил адвокат на замечание Нехлюдова о том, что суд не имеет
значения, если судейские могут по своему произволу применять или не применять
закон, и интонация, с которой он произнес слова: «философия» и «общие вопросы», показали Нехлюдову, как совершенно различно он и адвокат и, вероятно, и друзья адвоката смотрят на вещи, и как, несмотря на всё свое теперешнее удаление от прежних своих приятелей, как Шенбок, Нехлюдов еще гораздо дальше чувствует себя от адвоката и людей его круга.
Огромное
значение в изменении взгляда на космический порядок имело также открытие
закона относительности.
Нет фатальной необходимости, нет непреложных экономических
законов, эти
законы имеют лишь преходящее историческое
значение.
Ни философия позитивная, ни философия критическая не в силах понять происхождения и
значения времени и пространства,
законов логики и всех категорий, так как исходит не из первичного бытия, с которым даны непосредственные пути сообщения, а из вторичного, больного уже сознания, не выходит из субъективности вширь, на свежий воздух.
Где чиновник имеет право по
закону без суда и расследования наказать розгами и посадить в тюрьму, и даже послать в рудник, там существование суда имеет лишь формальное
значение.
В этих словах нет ведь ни тени намека на нравственное
значение поступка: зато есть слово «
закон».
Таким образом,
законы имеют условное
значение по отношению к нам.
Заметьте, как добр и чувствителен этот старик и как он в то же время жестокосерд единственно потому, что не имеет никакого сознания о нравственном
значении личности и все привык подчинять только внешним
законам, установленным самодурством.
«Правило государственной необходимости, говорят они, может заставить изменить
закону бога тех, которые ради житейских выгод стараются согласить несогласимое, но для христианина, который истинно верит тому, что следование учению Христа дает ему спасение, правило это не может иметь никакого
значения».
Я ведь отрицаю
значение так называемых великих успехов цивилизации: учреждения,
законы — это все только обуздывает зло, а добра создать не может ни один гений; эта планета исправительный дом, и ее условия неудобны для общего благоденствия.
Ведь ограничивая ее приложением «вечных и общих»
законов искусства к частным и временным явлениям, через это самое осуждают искусство на неподвижность, а критике дают совершенно приказное и полицейское
значение.
Сторонник вульгарного материализма, Зайцев не придавал
значения классовой борьбе и полагал, что ход исторического процесса определяется биологическими
законами.
Мало того: с волнением и страстью будет говорить вам о настоящих, нормальных человеческих интересах; с насмешкой укорит близоруких глупцов, не понимающих ни своих выгод, ни настоящего
значения добродетели; и — ровно через четверть часа, без всякого внезапного, постороннего повода, а именно по чему-то такому внутреннему, что сильнее всех его интересов, — выкинет совершенно другое колено, то есть явно пойдет против того, об чем сам говорил: и против
законов рассудка, и против собственной выгоды, ну, одним словом, против всего…
Разумеется, высказаны были мнения, что равенство образования всех сословий в государстве есть утопия; что для высших знаний (как, например, знание
законов, истории и т. п.) есть «некоторое количество людей, занимающих в организации государства известное место и
значение» («Земледельческая газета», №№ 15, 44, 45).
Однако я был еще тогда очень молод (вероятно, моложе почтенного публициста), мысль моя двигалась и бродила; я не мог остановиться на этом, и, после многих соображений, дошел наконец до сознания, что и
законы могут быть несовершенны, что они имеют относительное, временное и частное
значение и должны подлежать переменам с течением времени и по требованиям обстоятельств.
Это была какая-то горячка, какое-то лихорадочное метание из клиники в клинику, с лекции на лекцию, с курса на курс; как в быстро поворачиваемом калейдоскопе, перед нами сменялись самые разнообразные вещи: резекция колена, лекция о свойствах наперстянки, безумные речи паралитика, наложение акушерских щипцов,
значение Сиденгама в медицине, зондирование слезных каналов, способы окрашивания леффлеровых бацилл, местонахождение подключичной артерии, массаж, признаки смерти от задушения, стригущий лишай, системы вентиляции, теории бледной немочи,
законы о домах терпимости и т. д., и т. д.
И везде я воочию убеждался, как мало
значения придают в медицинском мире нашему врачебному диплому «со всеми правами и преимуществами, сопряженными по
закону с этим званием».
Но нравственность, предполагающая греховное раздвоение, борьбу добра и зла в человеке, не может иметь безусловного религиозного
значения, она есть Ветхий Завет, период подзаконности, который преодолевается (хотя и не отменяется) Новым Заветом, царством благодати [В русской литературе «сравнительный анализ» Ветхого и Нового заветов впервые был произведен митрополитом Иларионом (XI в.) в «Слове о
Законе и Благодати».
Но и
закон имеет свое положительное
значение.
И христианская этика долго не понимала
значение индивидуального, ей нравственная жизнь представлялась подчиненной общеобязательному
закону.
Между тем вызывали все новых и новых девочек, отвечавших очень порядочно.
Закон Божий старались учить на лучший балл — 12. Тут имела
значение не одна детская религиозность; уж очень мы любили нашего доброго батюшку.
В этом
значение права, которое есть царство
закона.
Люди эти, не понимая того, что для греков борьба и страдания их героев имели религиозное
значение, вообразили себе, что стоит только откинуть стеснительные
законы трех единств, и, не вложив в нее никакого религиозного соответственного времени содержания, драма будет иметь достаточное основание в изображении различных моментов жизни исторических деятелей и вообще сильных страстей людских.
Я согласен, что определять
законы мира из одних выводов разума без опыта и наблюдения есть путь ложный и ненаучный, т. е. не могущий дать истинного знания; но если изучать заявления мира опытом и наблюдениями, и вместе с тем руководствоваться в этих опытах и наблюдениях понятиями не основными, общими всем, а условными, и описывать результаты этих опытов словами, которым можно приписывать различное
значение, то не будет ли еще хуже?
Теперь в душе его образовался как бы тесно сомкнутый круг мыслей относительно того, что смутно он чувствовал всегда: таких, безусловно, заповедей не существует; не от их соблюдения или несоблюдения зависят достоинства и
значение поступка, не говоря уже о характере; вся суть в содержании, которым единичный человек в момент решения наполняет под собственной ответственностью форму этих предписаний
закона» (Георг Брандес, «Шекспир и его произведения»).
И для того, чтобы понять этот смысл, я прежде всего постарался понять
значение слов неверной ссылки на
закон: «вам сказано: ненавидь врагов».
С высот Кремля, — да, это Кремль, да — я дам им
законы справедливости, я покажу им
значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя.
Чтобы вполне убедиться в том, что в этих стихах Христос говорит только о вечном
законе, стоит вникнуть в
значение того слова, которое подало повод лжетолкованиям. По-русски —
закон, по-гречески — νόμος, по-еврейски — тора, как по-русски, по-гречески и по-еврейски имеют два главные
значения: одно — самый
закон без отношения к его выражению. Другое понятие есть писанное выражение того, что известные люди считают
законом. Различие этих двух
значений существует и во всех языках.
Вот это-то признание
закона любви высшим
законом жизни человеческой и ясно выраженное руководство поведения, вытекающее из христианского учения о любви, одинаковой к врагам, к людям ненавидящим, обижающим, проклинающим нас, и составляют ту особенность учения Христа, которая, давая учению о любви и вытекающему из него руководству точное, определенное
значение, неизбежно влечет за собой полное изменение установившегося устройства жизни не только христианских, но и всех народов мира.
Толкование, что Христос не отрицает
закон, основано на том, что слову
закон в этом месте, благодаря сравнению с иотою писанного
закона, без всякого основания и противно смыслу слов, приписано
значение писанного
закона, — вместо
закона вечного.
Христианское учение в его истинном
значении, признающее высшим
законом жизни человеческой
закон любви, не допускающий ни в каком случае насилие человека над человеком, учение это так близко сердцу человеческому, дает такую несомненную свободу и такое ни от чего не зависимое благо и отдельному человеку, и обществам людей, и всему человечеству, что, казалось бы, стоило только узнать его, чтобы все люди приняли его за руководство своей деятельности.
Это выражение кратко, но
значение его очень широко [Это «и других» внесено на основании следующих слов
закона 8 октября 1835 года: «Кроме духоборцев, иконоборцев, молоканов, иудействующих, должно считать особенно вредными скопцов и не молящихся за царя, и сверх того и тех раскольников, кои, по местным соображениям, будут в равной степени признаваться вредными для общества; о сих последних испрашивать каждый раз разрешения министерства внутренних дел, описывая обряды, мнения и правила, и означать степень вреда, от них происходящего».].
Значение этих слов представилось мне такое: человек не должен допускать даже мысли о том, что он может соединяться с другой женщиной, кроме как с тою, с которой он раз уже соединился, и никогда не может, как это было по
закону Моисея, переменить эту женщину на другую.
Не говоря уже о том, что было что-то недостойное в самой той форме, в которой была выражена эта мысль, о том, что рядом с глубочайшими, по своему
значению, истинами проповеди, точно примечание к статье свода
законов, стояло это странное исключение из общего правила, самое исключение это противоречило основной мысли.
В этом уяснении того, почему
закон этот — высший
закон жизни людей, и в точном определении неизбежно вытекающих из него поступков, в этом тот шаг вперед, который сделало христианское учение, и в этом главное его
значение и благодетельность.
Да, в этом, только в этом осуществлении в жизни
закона любви не в его ограниченном, а в его истинном
значении, как высшего
закона, не допускающего никаких исключений, только в этом одном спасение от того ужасного, становящегося всё более и более бедственным, кажущегося безвыходным, положения, в котором находятся теперь народы христианского мира.
Так что казалось бы очевидно, что допущение хотя какого бы то ни было исключения из требования исполнения
закона любви уничтожает всё
значение, весь смысл, всю благодетельность
закона любви, лежащего в основе и всякого религиозного учения и всякого нравственного учения.
Вот это-то главное
значение учения и было скрыто от людей лжехристианством, признавшим учение о любви не высшим
законом жизни человеческой, а так же, как и дохристианские учения, лишь одним из правил поведения, которое полезно соблюдать, когда ничто не препятствует этому.
Христианское учение во всем его истинном
значении, как оно всё более и более выясняется в наше время, состоит в том, что сущность жизни человеческой есть сознательное всё большее и большее проявление того начала всего, признак проявления которого в нас есть любовь, и что поэтому сущность жизни человеческой и высший
закон, долженствующий руководить ею, есть любовь.
Стоит только понять раз, что это так, что всякая радость моя, всякая минута спокойствия при нашем устройстве жизни покупается лишениями и страданиями тысяч, удерживаемых насилием; стоит раз понять это, чтобы понять, что свойственно всей природе человека, т. е. не одной животной, но и разумной и животной природе человека; стоит только понять
закон Христа во всем его
значении, со всеми последствиями его для того, чтобы понять, что не учение Христа несвойственно человеческой природе, но всё оно только в том и состоит, чтобы откинуть несвойственное человеческой природе мечтательное учение людей о противлении злу, делающее их жизнь несчастною.